Защитительная речь адвоката по делу о злоупотреблении служебными полномочиями

РЕЧЬ АДВОКАТА Д. Г. ПОЛЯКА В ЗАЩИТУ МИРОНОВА. Краткое содержание дела. Миронов-директор прядильной фабрики – был предан суду по обвинению в злоупотреблении служебным положением и систематическом получении взяток по ч. 2 ст. 170, ч. 2 ст. 171 УК. Миронов обвинялся в том, что, будучи директором фабрики, отпускал без нарядов и фондов пряжу предприятиям местном промышленности. За это он через посредника Грейдинга, организававшего отпуск пряжи, получал от снабженческих организации строительные материалы для нужд фабрики. Кроме того, на основании показаний Грейдинга, Миронов обвинялся в систематическом получении взяток за внефондовый отпуск пряжи. Судебная коллегия по уголовным делам Московского областного суда оправдала Миронова по обвинению во взяточничестве и осудила за злоупотребление служебным положением, выразившееся в отпуске пряжи вне фондов и нарядов, по ч. 2 ст. 170 УК к 5 годам лишения свободы. Кассационная инстанция приговор оставила без изменении.

Публикуемую речь, которую произнес адвокат по уголовным делам – кандидат юридических наук А. Г. Поляков в судебном заседании судебной коллегии по уголовным делам Московского областного суда.

В дни окончания нашего процесса была опубликована статья председателя исполкома городского Совета об успехах в строительстве города, в котором жил и работал мой подзащитный Миронов. «Город неудержимо растет. Поднимаются корпуса новых заводов, прокладываются улицы»,- писал председатель исполкома.

И если бы из стен этого зала мы могли перенестись на улицы города, то среди новостроек мы бы увидели немало новых сооружений прядильной фабрики: 16-квартирный, 8-квартирный и два 2-квартирных дома для рабочих; 8-квартирное общежитие для молодежи; механические мастерские; школу рабочей молодежи на.120 человек; законченную строительством третью очередь фабрики, позволившую увеличить ее производственные мощности на 60,5%; выстроенный теплый переход из производственных корпусов в столовую, построенный в те же годы медицинский пункт с тремя кабинетами; выстроенный склад для хлопка; завершенную строительством фабричную канализацию; клуб на 300 мест и, наконец, выстроенные за эти годы многочисленные домики индивидуальных застройщиков из числа рабочих фабрики.

Все это огромное строительство проводилось директором фабрики Мироновым и опекавшими его руководителями местной промышленности, ныне подсудимыми Гусевым и Сидоровым без какой-либо помощи с о стороны местных организаций, без каких-либо фондов на строительные материалы.

Допрошенный в суде бывший начальник отдела стройматериалов Управления снабжения Фурсаев показал:

«Мы знали, что строительство на фабрике ведется не за счет нашего фонда. Инициатива внефондового строительства поддерживалась».

Подсудимый Сидоров говорил в суде: «Когда мы отчитывались…, мы говорили, что не хватает стройматериалов. Нам сказали: «Вы руководители, вы и ищите».

Подсудимый Гусев, рассказывая здесь суду, как их обязывали строить третью очередь прядильной фабрики и фабрику пианино, говорил:

«Это было не лимитное строительство. Управлению облместпрома не выделялось никаких ресурсов на стройматериалы. Облместпром выделил фондов не более чем на 75% даже на лимитные стройки».

Правду ли говорят эти люди? На этот вопрос нам отвечают постановления местных организаций, имеющиеся в деле. Так, в одном из них было записано: «Руководители некоторых предприятий и строительных организаций города слабо проявляют инициативу в изыскании дополнительных резервов и использовании всех возможностей по усилению темпов жилстроительства». А в другом решении указывалось, что невыполнение некоторыми руководителями предприятий обязательств по строительству стало возможным потому, что руководители. не принимали достаточных мер по обеспечению строек материалами, сантехническими изделиями, отопительной аппаратурой.

Позволительно спросить у авторов этих документов, какие меры должны были принять руководители предприятий, чтобы добыть дефицитные строительные материалы?

Тот же Фурсаев говорил нам в судебном заседании:

«Я знал, что кордная и суконная фабрики каким-то путем добились получения метлахской плитки, которую я никак не мог получить. Я удивлялся и думал, почему этим двум фабрикам поступают дефицитные материалы».

Лицо, непосредственно занимавшееся снабжением стройматериалами, поражалось, каким путем можно добыть столь лимитируемые и необходимые для строительства материалы, а вышестоящие руководители этим вопросом не интересовались!

Товарищу прокурору в этом процессе следовало бы говорить не о вуалировании преступных сделок поставкой стройматериалов, а о действиях тех работников, которые, по существу, толкали директоров предприятий, руководителей местной промышленности на различные обходные маневры, чтобы выполнить предъявляемые к ним требования по строительству.

Мы не видели, чтобы прокуратура рядом с фамилиями Гусева и Сидорова (я умышленно говорю лишь о тех лицах, которым предъявлено обвинение только в злоупотреблении служебным положением) поставила фамилии тех лиц, кто их вольно или невольно, толкал на эти обходные маневры.

Достаточно полно мы выяснили, что директору фабрики Миронову (как и ряду иных директоров)

были крайне необходимы строительные материалы.

Каким же путем мог Миронов, как это записано в постановлении вышестоящей организации, «изыскать дополнительные средства, и использовать все возможности по усилению темпов строительства»? Как удачно сказал подсудимый Гусев, тот, кто действовал не в отрыве от жизни, искал возможности получить необходимые строительные материалы при помощи имевшихся у него средств, т. е, при помощи свободной сверхплановой пряжи.

Таким образом, Миронов искал Грейдинга, а Грейдинг, имевший заветный ключ к строительно-снабженческим органам, искал Миронова, чтобы получить в обмен на строительные материалы пряжу.

Прежде чем перейти к анализу личных взаимоотношений Грейдинга и Миронова, к анализу обвинения во взяточничестве, что я считаю основным в обвинении Миронова, я хотел бы остановиться на вопросе о праве Миронова на отпуск безнарядной пряжи, на вопросе о том, причинен ли ущерб народному хозяйству отгрузками пряжи вне нарядов.

Если бы подсудимые Гусев и Сидоров были нечестными людьми, то у них был бы прекрасный способ защитить себя: нас-де обманул жулик Миронов, мы ему верили и в результате этого очутились на скамье подсудимых. Однако что говорят эти люди в суде?

Сидоров заявляет: «Безнарядная отгрузка пряжи, на мой взгляд, не является преступлением, так как пряжа, полученная от перевыполнения плана, поступала в распоряжение Облместпрома, а дополнительных нарядов на эту пряжу не было. Мы давали разрешение на безнарядную отгрузку, так как это фонд Облместпрома».

Гусев показал в судебном заседании: «Я признаю, что накладывал визы па отпуск пряжи Миронову. Фабрика выполняла план по выпуску пряжи, а выпущенная пряжа сверх плана поступала в распоряжение Облместпрома. Пряжа отпускалась без нарядов за счет перевыполнения плана и только зп получение стройматериалов. Формально я мог отказаться от разрешения на безнарядную отгрузку, но. я считал, что в целях обеспечения строительства я должен был пойти на безнарядную отгрузку пряжи».

Свидетель Змеюкин – бывший заместитель начальника Облместпрома – подтвердил в суде, был свидетелем разговора Миронова с Сидорова когда Миронов доложил о поступлении строительных материалов, а Сидоров спросил у него об отгрузкм пряжи. Он подтвердил, что Сидоров сказал: «Надо быть порядочным; если стройматериалы поступили то надо полностью отгрузить пряжу».

Змеюкин подтвердил суду, что весь аппарат Облместпрома знал о безнарядной отгрузке пряжи.

Итак, Миронов действовал совершенно открыто с полного согласия и одобрения своих руководителе с ведома всего аппарата своей областной организации.

Как это не вяжется с утверждением обвинения, что Миронов злоупотреблял своим служебным положением, руководя фабрикой! Уже после того, как Миронов сидел в тюремной камере и можно было в силу длительности пребывания его под стражей уверовав его вину, Областное управление местной промышленности выдает следующую характеристику Миронову: Товарищ Миронов, будучи способным организтором производства, отдавал все силы улучшению работы, усовершенствованию и развитию Райпромкорбината и последнее время прядильной фабрики Райпромкомбината, а затем прядильная фабрика систематически выполняли план по всем технико-экономическим показателям. Фабрика хозяйственным способом вела большое капитальное строительство производственных и подсобных помещений, а также жилищное строительство. В результате мощность фабрики была увеличена, а выпуск пряжи возрос.

Как же работало предприятие под руководством, как это утверждает обвинение, преступника Миронова?

Обвинение утверждает, что фабрика ежегодно не выполняла план поставки пряжи и поэтому не имела никакой сверхплановой пряжи.

Соответствует ли это утверждение действительноети? Суду был представлен полный расчет пряжи, поставленной в соответствии с разнарядками Главснаба прядильной фабрикой, расчет, произведенный на основе документов, имеющихся в деле.

Уважаемый товарищ прокурор обошел молчанием этот очень точный и документированный расчет.

В деле имеются представленные защитой документы, из которых видно, что, во-первых, прядильная фабрика не уплатила ни одной копейки штрафа за недопоставку и, во-вторых, на протяжении ряда лет фабрика поставляла своим потребителям пряжу, превышающую по количеству, предусмотренные фонды.

Обвинение выдвинуло версию, что фабрика была засыпана многочисленными письмами и телеграммами руководителей предприятий о недополучении пряжи. Однако если обратиться к материалам дела, то мы увидим, что жалобы на недогруз были лишь со стороны фабрик, бывших неплатежеспособными, перешедших на аккредитивную форму расчетов в силу неплатежеспособности. Если вы, товарищи судьи, сочтете для себя возможным взглянуть на листы дела, которые содержат показания работников этих фабрик, то вы нигде не увидите, что эти предприятия не выполняли план или нуждались в сырье из-за прядильной фабрики.

Гусев показал в суде: «Основным потребителем пряжи были наши предприятия. Все предприятия все время отоваривались пряжей».

Так рушится версия о систематических недопоставках пряжи фондодержателям.

Какое же количество пряжи было отгружено Мироновым вне фондов?

Мы установили, что за исследуемое судом время Миронов отгрузил вне фондов всего 73 т пряжи.

Что же получил за это Миронов?

Я подчеркиваю, что взамен отгруженной вне фондов пряжи фабрика получила от снабженческих организаций строительные материалы по нарядам, выделяемым централизованным порядком целевым назначением на фабрику.

Эти материалы шли как на фабрику, которой руководил Миронов, так и по указанию руководителей

Облместпрома на другие предприятия местной промышленности.

Таким образом, отпущенная Мироновым пряжа служила базой для строительства всех предприятий местной промышленности области.

Я не буду расшифровывать получение строительных материалов по каждому году, только подчеркну, что когда не было вне фондов отгрузки пряжи, то не было и строительных материалов. Это как раз подчеркивает ту мысль, что строительные материалы были получены только за внефондовую отгрузку пряжи.

Обвинение выдвигает в качестве доказательства виновности Миронова то обстоятельство, что помимо отгруженной им с фабрики пряжи он отгрузил большое количество пряжи вне фондов в порядке взаиморасчетов с кордной фабрикой.

По мнению обвинения, эти взаимопоставки были не чем иным, как способом вуалирования преступных сделок.

Чем-же фактически объясняются взаимопоставки этих двух фабрик?

Кордная фабрика вырабатывала более грубые номера пряжи, нежели прядильная фабрика. Прядильная фабрика неоднократно обращалась с просьбами о получении пряжи № 17, 20, 34, которые были необходимы фондодержателям прядильной фабрики. Взамен этой пряжи кордная фабрика получила пряжу более высоких номеров и пряжу на бобинах, ибо кордная фабрика выпускала пряжу на шпулях, а ее потребителям требовалась пряжа на бобинах.

Многочисленная переписка, имеющаяся в деле, подтверждает это наше объяснение. О том, что эти взаимные отгрузки не носили характера вуалирования злоупотреблений, говорит также то обстоятельство, что прядильная фабрика довольно часто обращалась за помощью к кордной фабрике задолго до инкриминируемых взаимоотгрузок.

Почему же кордная фабрика так часто прибегала к помощи Миронова? На этот вопрос нам ответил бывший директор фабрики, подсудимый Коровин: «Мы не вырабатывали пряжу таких номеров, которую у нас просили, и только потому, что нам были нужны строительные материалы, мы просили прядильную фабрику и счет взаимных расчетов отгрузить пряжу такого артикула».

Понимал ли Миронов, что, отпуская пряжу по просьбе работников кордной фабрики, он способствует получению ими строительных материалов? Я полагаю, что понимал, но что в первую очередь он руководствовался не желанием облегчить положение товарища по работе со строительными материалами, а тем, что, получая в обмен продукцию кордной фабрики, удовлетворяя запросы своих фондодержателей, он облегчает положение своей фабрики. Кроме того, как показывал здесь Миронов, предприятиям местной промышленности было выгодно получать пряжу с кордной фабрики, ибо пряжа с кордной фабрики стоила намного дешевле, нежели пряжа прядильной фабрики, и предприятия местной промышленности тем самым получали большие накопления.

Таким образом, ведомственные интересы диктовали Миронову стремление пойти навстречу взаимопоставкам с кордной фабрикой.

С позиций данного судебного процесса мы можем осудить действия руководителей обеих фабрик. Достаточно вспомнить Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Однако бесспорно для всех, кто объективно исследует материалы настоящего дела, что эти взаимопоставки и взаиморасчеты, известные руководителям Облместпрома, не были продиктованы какой-либо корыстной заинтересованностью.

Миронову вменяют в вину, не только отгрузку с вверенной ему фабрики, не только отгрузку в счет взаимопоставок с кордной фабрики, но и все отгрузки с кордной и суконной фабрик, производившиеся по письмам, организованным подсудимым Грейдингом.

Полная необоснованность этого обвинения выяснилась в суде, и я лишь напомню показания допрошенных здесь руководителей предприятий.

Мешков сказал суду: «Коровина и Миронова я знаю, но с Мироновым у меня ни разу не было разговора про отгрузку пряжи…».

Директор суконной фабрики Собакина показала: «Миронова я знаю, но он никакого участия в отгрузке пряжи с нашей фабрики не принимал. «С ним никаких разговоров про отпуск пряжи не было».

Хотя всем этим руководителям было бы очень легко строить свою защиту, ссылаясь на «соблазнителя Миронова, но они правдивы перед судом. Их показания заслуживают полного доверия, а отсюда вытекает полная несостоятельность обвинения Миронова в организации всех отгрузок с городских фабрик.

Являются ли действия Миронова по отгрузке пряжи фабрики по взаиморасчетам с Коровиным преступлением?

Обвинение отвечает па этот вопрос утвердительно. К тому же товарищ прокурор, ссылаясь на показания Миронова на предварительном следствии, утверждает, что Миронов это сам понимал, ибо в ходе предварительного следствия признавал себя виновным в злоупотреблении служебным положением. Действительно, это было так.

Миронов и в ходе следствия, и здесь в суде признавал отпуск пряжи вне фондов и нарядов, объяснял причины этого отпуска. Ему на предварительном следствии все время твердили, что это грубое нарушение прав хозяйственника, преступное причинение ущерба народному хозяйству, и тогда он, не отрицая фактов, признал себя виновным в злоупотреблении служебным положением.

Давайте признаем па минуту тот факт, что, даже имея разрешение руководителя Облместпрома на внефондовый отпуск пряжи, Миронов действовал с нарушением определенных инструкций.

Не оправдывая нарушений ведомственных предписаний, не призывая к нарушениям инструкций, я не могу не обратить ваше внимание на то, что все материалы дела говорят о том, что действия Миронова по отпуску внефондовой пряжи в официальном порядке, по официальным письмам, по официальным расчетам, с разрешения вышестоящих работников, были продиктованы законными соображениями реально существующей служебной необходимости. Отсюда может вытекать лишь одно – обвинение Миронова по ч.2 ст. 170 УК несостоятельно.

Но все объяснения о невиновности Миронова в злоупотреблении служебным положением могут не

иметь никакой цены, если признать достоверным показания подсудимого Грейдинга о передаче им 14000 руб. Миронову в качестве взяток за отгрузку пряжи.

Почему я не верю показаниям Грейдинга о передаче им взяток Миронову? Для совершения своих преступных операций Грейдингу далеко не всегда нужно было тратить деньги, которые он не очень любил выпускать из своих рук. Обладая большим жизненным опытом, связями, Грейдинг умел найти ключ к любому лицу, не тратя на это особенно, много денег.

Так, для того чтобы установить добрые отношения с Мешковым и Новицким, ему достаточно было их встретить в Москве на вокзале, проявить элементарное гостеприимство, проводить на вокзал; для установления контакта с Черняховой встретить на вокзале и отвезти в гостиницу для установления взаимопонимания с Собакиной – быть внимательным и галантным при встрече с ней.

Чрезвычайно внимательным бы Грейдинг по отношению к Миронову. Кого не подкупит чуткость постороннего человека, узнавшего о горе в семье, тяжелой болезни дочери, и проявившего максимум внимания при подыскании московского врача, могущего обеспечить лечение ребенка? Кого не подкупит внимательность человека, помогающего снять в Подмосковье дачу для больного ребенка?

Такое внимание, такие услуги ценятся больше иных денег. И если бы товарищ прокурор задумался над психологией человеческих поступков, то понял бы, что взяткодатель и взяткополучатель никогда не афишируют свою близость, а, наоборот, стремятся подчеркнуть отсутствие каких-либо отношений, чтобы не вызвать подозрений.

Но помимо внимания Грейдинг имел в своих руках еще большие ценности, а именно – строительные материалы. Вы посмотрите, как здесь в процессе Грейдинг стремится отбросить от себя любое посредничество в получении строительных материалов.

«Подсудимый Коровин меня, оговаривает. Я с ним никаких дел не имел» (речь идет о снабжении строительными материалами).

«Показания Заславского в отношении моего посредничества по отпуску им вентиляторов и калориферов я отрицаю».

Ну, хорошо, Коровин и Заславский – подсудимые.

Их показания должны быть критически оценены судом.

Но вот лица, которых, никто не обвиняет в получении взяток. Так, Петров показал нам: «В обмен на пряжу мы получали строительные материалы. Мы были очень благодарны Грейдингу, так как нам необходимы были стройматериалы, а фонды у пас были очень маленькие, а эти стройматериалы шли вне фондов и были целевого назначения по нарядам».

Об этом же говорят Черняхова, Шокин, Корпев, Орлов.

К сожалению, руководитель снабженческой организации Петухов заболел. Его допрос в суде позволил бы, на мой взгляд, пролить свет на отношения Грейдинга с подчиненным Петухову снабженческим органом, чья заинтересованность в отгрузке строительных материалов была достаточно выявлена в процессе. .

Мы пока можем лишь предполагать, каковы были связи Грейдинга со строительно-снабженческими организациями и формы «благодарности» Грейдинга работникам этих организаций.

Но одно для нас ясно. Грейдинг выступал в роли хозяина строительных материалов и этим подкупил не одного Миронова.

Итак, с полной уверенностью можно сказать, что Грейдингу не надо было давать денег Миронову, чтобы получить пряжу. Грейдинг располагал для этого иными, я бы сказал, более действенными, более безопасными средствами.

Откуда же появились показания Грейдинга в отношении Миронова? После ареста Грейдинг молчал. Но затем, когда он узнал, что Волгина рассказала все следствию, что Миронов показал об отгрузке пряжи за строительные материалы по его просьбам, что Борисов его уличает в посредничестве при получении пряжи и в получении за это крупных сумм денег, Грейдинг понял, что запираться нет смысла. В то же время перед Грейдингом встала дилемма, как доказать,

что он не играл организующей роли в этих посреднических операциях, и, как скрыть связанных с ним работников снабженческих организаций, поставляющих в неограниченном количестве строительные материалы.

Ища выход из создавшегося положения, Грейдинг решает признать свои посреднические услуги с тем, однако, чтобы уменьшить падавшие на его долю суммы и скрыть тех, кто давал ему возможность организовывать отгрузки пряжи.

Грейдинг имел дело с рядом руководителей предприятий. Пряжу отгружали Милютенко, Собакина, Заславский, Коровин, Викторов, Новицкий, Миронов, Мельник. Тасуя их судьбы в своих руках, Грейдинг искал среди них «козырную» карту.

На ком же он мог остановиться?

На Милютенко? Но последний грузил пряжу лишь однажды.

На Собакиной? Но она грузила лишь два-три раза.

На Заславском? Но он работал недолгое время.

Коровин, Викторов, Новицкий не принимали участия в отгрузках, которые Грейдинг признает. Значит, и эти карты из колоды долой.

Мельника Грейдинг никогда не видел, не знал его. Значит, и эту карту долой!

Мог быть, конечно, бухгалтер Коляско, о котором Грейдинг говорил Волгиной, но Коляско Грейдингу выдавать боялся, ибо тот знал много и о многом мог рассказать.

Остается лишь одна карта, которую Грейдинг и выложил на стол следователю,- это Миронов, с которым он встречался несколько раз, у которого он бывал дома, Миронов, который работал долгие годы в местной промышленности. А раз Миронов- работник местной промышленности, то на него легче пасть подозрению, ибо здесь, к сожалению, чаще встречаются преступные махинации.

Я не могу утверждать, сыграло ли здесь роль также чувство мести, мести за то, что Миронов на допросе в прокуратуре полностью раскрыл все операции Грейдинга с пряжей и строительными материалами.

Я не берусь утверждать, что тот огонь, который загорается в глазах Грейдинга, как только он упоминает фамилию Миронова, .это огонь мести, но что Грейдинг умеет мстить, мстить жестоко и коварно убедились, когда слушали его показания в отношении своей сожительницы, показания, вызвавшие отвращение у всех сидевших в зале суда. Поэтому, быть может, оговор Грейдинга в отношении Миронова продиктован также и местью.

Проанализируем показания Грейдинга. Грейдинг показывал: «Я установил преступную связь с директором фабрики Мироновым и через него сделал отправки пряжи… За отправку пряжи я давал взятки Миронову из расчета 20-30 коп. за килограмм. В настоящее время не помню, какое количество пряжи было отправлено. Во всяком случае несколько десятков тонн, в частности на базу Главурса по пило 20 т. Сейчас я не помню, какую сумму взятки я дал Миронову, но хорошо помню, что за 20 т я дал 4тыс.руб. и 2400 руб. за 8т пряжи. Дельцы в частности Борисов, передавали деньги Волгиной, которая в свою очередь производила расчет со мной. Из этих денег я часть отдавал Миронову». В чем же сомнительность этих показаний?

а) В указании цены – 20-30коп. за килограмм пряжи независимо от качества, от сорта пряжи, в то время как мы знаем, что у посредников каждый сорт пряжи оценивался по-разному.

б) В ссылке на Борисова как на лицо, оплатившее поставку пряжи базе Главурса, хотя, как

известно, Борисов к этому никакого отношения не имел.

в)В странной забывчивости о количестве отгруженной пряжи и, главное, о сумме, уплаченной Миронову. Грейдингу может отказывать память во всем, только не в деньгах,которые проходили через его руки.

На следующем допросе Грейдинг вновь утверждает, что, бывая на фабрике Миронова, установил с ним преступные отношения, платя 20-30 коп. за килограмм пряжи.

Я прошу суд запомнить, что здесь Грейдинг говорит о знакомстве с Мироновым на фабрике и о пате по 20-30 коп. за килограмм. Но Грейдинг неплох владеет арифметикой и понимает, что цена 20-30 коп. за 1 кг пряжи не создаст той суммы, которую ему необходимо сбросить с себя. И вот на другой день рождается новое показание на очной станке с Волгиной. Здесь Грейдинг утверждает, что платил Миронову 1 руб. за килограмм пряжи, получил от Волгиной 60 тыс. руб., из коих 4 тыс. дал Миронову. Так, за четыре дня допросов у Грейдинга прояснилась память, и он вспомнил все расчеты и все суммы, переданные Миронову!

В суде Грейдинг показал следующее: «Я передал Миронову 5000 руб., сколько у меня попросил Миронов».

На предварительном следствии Грейдинг говорил о второй сделке с Мироновым, по которой он отдал Миронову за организацию отгрузки пряжи 4600 руб. В суде Грейдинг стал уточнять эти показания.

Он заявил: «Миронов уезжал на курорт и просил у меня деньги; 5 тыс. руб. денег отдать жене, что я и сделал».

Показания в суде, по мнению Грейдинга, были беспроигрышными. Он вымазал грязью жену Миронова, зная, что ее допросить нельзя, ибо она сидит в зале суда. Однако в деле мы имеем справку, что Миронов два года подряд очередным отпуском не пользовался. В деле также содержится справка, что Миронову не предоставлялись в исследуемый период путевки, и, наконец, имеется документ, что Миронов имел отпуск только в связи с учебой в вечернем вузе.

Так, Грейдинг просчитался с оговором и в этот раз.

Грейдинг показывал, что Миронов был в Москве в начале года и предлагал 20 т пряжи за взятку.

Говоря об этом разговоре, Грейдинг не мог назвать, где был этот разговор и при каких обстоятельствах.

Затем Грейдинг показал, что по договоренности с Волгиной отгрузил пряжу с суконной фабрики, что обещал 10 т, но отгрузил 8 т, получил с Волгиной 8000 руб., из которых отдал Миронову 2400 руб.

Надо отметить, что и в суде, говоря об этой сделке, Грейдинг умолчал, где он передавал деньги, при каких обстоятельствах.

Действительно, в ноябре – декабре с суконной фабрики, к которой Миронов не имел никакого отношения лечтрудпрофилакторию была отгружена пряжа, но ведь Миронов в этой отгрузке не участвовал и денег ему за это платить не требовалось.

Где Грейдинг передавал взятки Миронову? Этот вопрос интересовал следователя. На одном из допросов па следствии Грейдинг заявил, что взятки передавались в Москве в гостинице и на даче в Малаховке. В суде Грейдинг говорит: «Деньги я ему платил в гостинице или у него дома».

Это изменение показаний не случайно, ибо в Малаховке на даче, где жили три семьи, где семья Мироновых Грейдинга окружала, большим вниманием, трудно, как понимает Грейдинг, найти обстановку для передачи крупной взятки и производства расчетов.

Кроме того, Грейдинг знает, что летом в Малаховке он не мог передать взятку за 10 т пряжи с суконной фабрики, ибо деньги за эту сделку были привезены лишь в декабре.

Поэтому в показаниях на суде у Грейдинга исчезает дача в Малаховке как место передачи, взятки.

На очной ставке с Мироновым Грейдинг указывает, например, что деньги – 4000 руб. – за пряжу для базы Главурса он передал Миронову в гостинице, но в какой, не помнит.

Грейдинг утверждал, что деньги передал после поступления пряжи на базу. Однако отгрузка пряжи была закончена в июне, а Миронов был с семьей в Москве в августе и останавливался не в гостинице, а у своей родственницы Корчевской.

Так и в этом случае не сходятся показания Грейдинга с фактами.

Когда же в суде стали вновь проверять показания Грейдинга об обстоятельствах передачи денег, он ответил: «Я сейчас не помню, когда это было. Я не помню»..

Правда, здесь в судебном заседании Грейдинг выдвигает новую версию. «В конце года был эпизод с очесами. В это время Миронов приехал в Москву. Я его встретил в аэропорту и рассчитался».

Так, вместо дачи в Малаховке появился аэропорт как место передачи взятки. Но Грейдинг не знал, что у нас есть приказы по Управлению местной промышленности и по фабрике, из которых видно, что в декабре Миронов болел, а в период с августа по декабрь с фабрики не выезжал.

Так рушатся все звенья выкованной руками Грейдинга обвинительной цепи.

Подведем же итоги обвинению во взяточничестве. За что Грейдинг мог передавать Миронову взятки?

а) За отгрузку 10 т пряжи с суконной фабрики в адрес лечпрофилактория и б) за отгрузку 4 т пряжи с суконной фабрики в адрес трикотажной фабрики.

Все материалы дела, показания свидетелей и подсудимых подтверждают, что Миронов к этим отгрузкам никакого отношения не имел. В то же время свидетель Власова уличала Грейдинга, что он бывал на суконной фабрике в этот период.

Как характерны ее показания!

«Я видела во дворе фабрики седого мужчину. Его фамилию не знала, но все говорили, что опять приехал Грейдинг. Все сотрудники вставали с мест и смотрели в окно, так как Грейдинг всегда был хорошо одет».

«Я видела его летом, видела много раз».

Грейдинг тут же отрицает показания Власовой:

«Я много раз на суконной фабрике не бывал».

Власова ему в ответ говорит: «Я видела Грейдинга много раз».

Часто видела на суконной фабрике Грейдинга и Нефедова, видела его в кабинете Милютенко и в общем отделе.

Таким образом, за эти отгрузки Миронову платить было не за что, ибо их организовал Грейдинг.

в) Нужно ли было платить Миронову за отгрузку 20 816 кг пряжи базе Главурса, нужно ли было ему передавать деньги? Думаю, что нет. Грейдинг эту пряжу действительно купил, но купил за строительные материалы. За эту отгрузку фабрика получила 187 т цемента, 1700 листов шифера, 1100 м2 радиаторов, 24 комплекта фаянсовых изделий.

Это вынужден был признать и Грейдинг на предварительном следствии, где говорил, что Петухов ему оказывал помощь в отгрузке строительных материалов Миронову и Коровину.

Грейдинг признал, что по письму заместителя председателя горисполкома, написанному по просьбе Миронова, Петухов оформил наряды на строительные материал. Это в конце концов признал и сам Петухов на предварительном следствии, когда говорил, что Грейдинг несколько раз звонил ему и спрашивал, поступило ли письмо от Воскресенского.

г) За отгрузку 8 т хлопчатобумажной пряжи в ноябре-декабре. Однако из материалов дела видно, что в ноябре-декабре отгружалась не хлопчатобумажная пряжа, а чистошерстяная и полушерстяная пряжа с суконной фабрики. Как мы выяснили, в это время Миронов был болен и поэтому платить ему было не за что.

Так объективные факты свидетельствуют против Грейдинга.

А что говорят его соучастники?

Волгина в суде показала: «Грейдинг говорил мне что… никаких денег не дает никому, кроме одного бухгалтера, который тяжело болен».

Бухгалтер Коляско умер, и его роль ни на следствие, ни на суде не исследовалась.

Борисов показал: «Грейдинг говорил мне, что он кому-то достает стройматериалы».

Одному Грейдинг признается в том, что дает строительные материалы, а другой – что не платит за пряжу денег. Я полагаю, что совокупность приведенных данных достаточна для того, чтобы говорить о невиновности Миронова во взяточничестве.

Сказанного вполне достаточно, чтобы убедиться в необоснованности показаний Грейдинга.

Я умышленно здесь не говорил о трудовом пути, который прошел Миронов, об отличных его характеристиках, о нем, как воине и инвалиде войны, кавалер правительственных наград, о нем, как об ответственном работнике. Ничего не говорил о нем, как депутате местного Совета. Ничего не говорил о его тяжкой болезни, ничего не говорил о болезни его дочери, ибо все это не имеет никакого значения для приговора, поскольку я считаю, что Миронов не виновен и должен быть оправдан.

Я прошу об оправдании Миронова.

Речь адвоката в защиту обвиняемого во взятке

Речь адвоката в защиту обвиняемой в незаконном аборте

Речь адвоката в защиту обвиняемого в изнасиловании

Защитительная речь адвоката в деле о ДТП

Судебная речь адвоката в защиту обвиняемого в совершении военных преступлений

Судебная речь адвоката в деле по обвинению в умышленном убийстве

Выступление адвоката в суде по уголовному делу

Защитительная речь адвоката в деле о грабеже

Судебная речь адвоката в деле по обвинению в разбое

Защитительная речь адвоката в деле о ДТП путем наезда на пешехода

Речь адвоката в уголовном деле о грабеже