Речь адвоката в защиту обвиняемой в незаконном аборте

РЕЧЬ АДВОКАТА М. А. ГОФШТЕЙНА В ЗАЩИТУ ГАРИНОЙ

Акушергинеколог Гарина была предана суду по ч. 3 ст. 116 УК по обвинению в производстве незаконного аборта, повлекшего тяжкие последствия для потерпевшей Тавровой.

Не оспаривая виновности Гариной в производстве незаконного аборта, защита ставила вопрос о квалификации действий подсудимой по ч. 1 ст. 116 УК, отрицая наличие причинной связи между действиями врача и наступившими последствиями.

Суд разделил позицию защиты и осудил Гарину по ч. 1 ст. 116 УК к 2 годам лишения, свободы условно с испытательным сроком в 2 года.

Защищал Гарину заслуженный юрист, адвокат по уголовным делам М. А. Гофштейн.

РЕЧЬ АДВОКАТА М. А. ГОФШТЕЙНА В ЗАЩИТУ ГАРИНОЙ

Защищал Гарину заслуженный юрист, адвокат по уголовным делам М. А. Гофштейн.

Товарищи судьи!

Обвинительное заключение по делу врача Гариной начинается описанием истории отношений ее пациентки, двадцатилетней Тавровой, со студентом Якимовым. Это, видимо, закономерно. Мы, знаем теперь, что все разговоры с Гариной об оказании помощи Тавровой, все просьбы и мольбы самой Тавровой начинались с изложения этой истории. И ведь именно история эта заставила, в конце-концов сердце врача Гариной дрогнуть, ослепила жалостью, привела к забвению и благоразумия и заповедей врачебной клятвы, Поистине, жалость — дурной советчик. Врач не имеет права на жалость к больному, когда эта жалость вредит его здоровью. Урок настоящего дела еще раз напоминают об этом.

История отношений Тавровой и Якимова не так уж, впрочем сложна. Была любовь, по крайней мере с одной страдающей и пострадавшей стороны. Ее отголоски живы и сегодня в каждом слове Тавровой. Была молодость с присущей ей неопытностью и тем неумением посмотреть вперед, пристально оглядеться по сторонам, которые мы, старшие, с позиций житейского практицизма часто именуем бездумностью. Словом,- история эта относится к числу тех, о которых говорят: «Это не ново, и это никогда не устареет».

Потом появилась горечь разочарования в человеке, не готовом к большой любви. Так Нина Таврова, сделав однажды открытие, которое миллионам женщин- приносит радость, почувствовала себя самой несчастной из людей. Мысль о беременности приводила ее в ужас.

Потому что, помимо всего прочего, была трудная семья, где годами жил страх перед ее главой. Тавровой страшно было даже подумать, что случится, если отчим узнает обо всем. Показания потерпевшей, ее матери и подруги, медицинской сестры Судаковой, дают представление об обстановке, царившей в доме Тавровых.

Гуманный закон, отменив запрещение абортов в нашей стране, предоставил женщине самой решать, быть ли, ей матерью. Но Таврова не видела для себя возможности воспользоваться этим правом. Аборт был связан с необходимостью оказаться на несколько дней в больнице. А Таврова, как она объясняла и на предварительном следствии, и в суде, ни под каким предлогом не могла отлучиться из дома хотя бы на сутки.

Решение о прерывании беременности — всегда трудное решение для женщины, особенно молодой и не имеющей детей. Для Нины Тавровой оно было трудным вдвойне. Даже естественный страх перед ножом хирурга, даже опасения возможных осложнений отступали на второй план перед страхом огласки, перед боязнью родительского гнева. Никому, к сожалению, не удалось убедить ее, что в этой ситуации она обязана поступить со всей ответственностью и мужеством взрослого человека.

Таврова мечется, не находя выхода. Ей нужно во что бы то ни стало сделать аборт тайком от домашних, вне больницы. Узнав, что Судакова знакома с акушёром-гинекологом Гариной, она увидела в этом спасительный шанс и стала добиваться встречи с врачом. Когда по просьбе Судаковой Гарина осмотрела Таврову и подтвердила шестинедельную беременность, Нина со всей страстью доведенной до отчаяния женщины обрушивает на врача свои мольбы о помощи. Вы помните, товарищи судьи сцену:«Когда я сказала показывает Гарина,— что, вне стен больницы оперировать не буду, что это карается законом, она упала мне в ноги, заплакала так горько, что мне стало жаль эту-девочку. Я согласилась». Эти показания Гариной прямо подтверждаются показаниями Тавровой и косвенно — показаниями свидетеля Судаковой.

Что было дальше вы .помните, Таврова немедленно назначает встречу Якимову, просит взять, у приятеля ключ от. его квартиры, той самой, что служила им приютом и в которой ей предстоит теперь встретиться с врачом. В установленный день, Гарина приезжает по указанному адресу. Таврова ждет ее, проделав, предварительно, все предписанные врачом процедуры. Снова осмотр. Гарина убеждается, что все ее назначения выполнены досконально.

И вот, все позади. Цель -достигнута. Кошмар, давивший Нину несколько недель, рассеялся. В прекрасном, настроении встречает она Якимова, явившегося к назначенному часу, и вместе с ним садится в такси. Важно отметить, что сама операция прошла, без каких-либо осложнений. Гарина, которой приходится чуть ли не ежедневно оперировать в больнице, не отметила ничего, что могло бы ее насторожить. Таврова чувствовала себя вполне нормально для человека, только что подвергшегося операции аборта,— говорит она. Как вы помните, врач велела Тавровой лежать и дала свой телефон на случай, если самочувствие будет ухудшаться. Телефоном этим Таврова не воспользовалась. Под утро появились сильные боли и встревоженная мать, ничего не заметившая накануне, вызвала скорую помощь.

У нас нет сегодня оснований упрекать, дежурного хирурга больницы, в том, что осмотрев, доставленную в тяжелом состоянии Таврову, и заподозрив прободение матки, он принял решение о немедленной операции даже без консультации с гинекологом. Диагноз, к счастью, не подтвердился, но операция, как утверждают медики, была произведена по жизненным показаниям. В одной из фаллопиевых труб был обнаружен так называемый пиосальпинкс (т. е. скопление гноя), и пораженная труба была удалена.

Для предварительного следствия не составило; труда установить, совершилось ли преступление, где, когда и кем оно было совершено. Все, что написано подданному поводу в обвинительном заключении, рассказано вполне чистосердечно и потерпевшей и обвиняемой. Гораздо сложнее оказался вопрос о том, какое это преступление и как его надлежит квалифицировать. На этот вопрос следствие не смогло, по нашему мнению, дать удовлетворительного ответа.

О случившемся с Тавровой Гарина узнала только, когда ее вызвали к следователю. Теперь ей стало понятно молчание Нины, ее отсутствие на работе, куда обеспокоенная Гарина в конце концов позвонила.

Гарина была потрясена. Как врачу ей многое, было неясно, и прежде всего причина возникновения

у Тавровой осложнения. Вы знаете показания Гариной по этому поводу, знакомы с заключением экспертов. Дело в том, что пиосальпипкс не может развиться в такой короткий срок, наличие его свидетельствует о перенесенном в прошлом заболевании. Таврова же казалась здоровой. Гарина осматривала ее так же тщательно, как всегда осматривает пациенток в больнице. Она опрашивала ее, подробно. Операцию производила с соблюдением принятой методики и всех антисептических правил. Это подтвердили сегодня и эксперты, допрошенные в суде. Многое хотелось бы проверить Гариной, о многом спросить экспертов, в числе которых она, врач, рассчитывала увидеть признанных авторитетов гинекологии.

Как мы знаем, ей тогда это не удалось. В нарушение ст. 184 УПК следователь не разъяснил Гариной, которой к тому времени уже было предъявлено обвинение в производстве незаконного аборта, ее прав при назначении и производстве экспертизы, и лишил ее, таким образом, возможности реализовать права, закрепленные ст. 185 УПК, в частности право поставить эксперту дополнительные вопросы.

Но если бы Гарина и смогла поставить волновавшие ее вопросы, вряд, ли на них был бы получен: научно обоснованный, ответ. Пункт 12 Инструкции о производстве судебно-медицинской экспертизы исходит из особой сложности экспертного исследования действий медицинского персонала. Инструкция предписывает проведение исключительно комиссионных, экспертиз с участием соответствующих специалистов по всем делам о профессиональных правонарушениях медицинских работников.

Следователь поручила проведение экспертизы единолично судебно-медицинскому эксперту Бекиной. В постановлении следователя по данному поводу было сказано, что нет необходимости назначать комиссионную экспертизу, ибо врач в этом случае не исполняла свои служебные обязанности. Но ведь действовала-то она как врач, в противном случае ей было бы предъявлено обвинение по ч. 2 той же статьи, предусматривающей ответственность лиц, не имеющих высшего медицинского образования. Вместо того чтобы обратить внимание следователя на ошибочность его позиции, эксперт, обязанный по долгу службы знать Инструкцию, взяла на себя смелость дать заключение.

На разрешение эксперта было поставлено три вопроса: о сроке беременности Тавровой к моменту производства аборта, о том, явилась ли произведенная Тавровой в больнице хирургическая операция следствием криминального аборта и имеются ли у потерпевшей тяжкие последствия криминального аборта. Вопросы, как видите, просты, и ответы, полученные на них, были так же просты и недвусмысленны.

Вмешательство с целью прерывания беременности, по мнению эксперта, повлекло за собой внесение инфекции в полость матки и осложнение, потребовавшее оперативного вмешательства и удаления правой трубы матки. Осложнение это должно рассматриваться как тяжкое последствие внутриматочного вмешательства.

Именно это заключение послужило основанием для предъявления Гариной нового обвинения, обвинения в производстве незаконного аборта, повлекшего тяжкие последствия, т. е. в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 116 УК. Формула обвинения почти дословно повторила заключение эксперта.

Лишь, при ознакомлении с материалами законченного следственного производства Гарина и ее защитник получили возможность высказать свое мнение о заключении эксперта и ходатайствовать о назначении повторной, на сей раз комиссионной, экспертизы. Эта просьба была вызвана не только соображениями формального порядка, не только необходимостью получить согласованное мнение нескольких специалистов, как это предусмотрено действующими нормами права, но и тем, главным образом, что некоторые вопросы Гариной, о которых мы уже упоминали, не получили в заключении эксперта никакого освещения.

Во-первых, аборт был произведен, как говорят, абсолютно чисто. Гарина была уверена в том, что принятые ею меры исключали возможность внесения инфекции.

Во-вторых, сальпингит, то самое воспаление, которое на следующий день после аборта привело Таврову в хирургическое отделение больницы, само по себе не возникает в столь короткий срок, он уже был у Тавровой. Производство аборта лишь вызвало его обострение, что могло быть и в условиях стационара. Правда, в ответах Тавровой на вопросы врача в так называемом анамнезе не было ни слова о перенесенных ею заболеваниях или каких-то болезненных ощущениях. Но ведь Таврова могла не сказать всей правды.

А как же врачебный осмотр перед абортом? Проведенный со всей тщательностью, он мог и не выявить болезненный процесс, если он и был. Однако в том то и дело, что есть болезни, которые обычный осмотр не обнаруживает. Не было ли здесь чего-либо подобного?

Эти вопросы требовали не только медицинского, но и правового истолкования.

Обязательным условием ответственности за производство незаконного аборта, повлекшего тяжкие последствий является наличие необходимой причинной связи между совершенными врачом действиями и наступившими тяжкими последствиями из чего следует, что врач не может нести ответственности за наступление тяжких последствий, если они были, вызваны не внебольничными условиями производства аборта, а чем-либо иным, например скрыто протекавшим в организме женщины болезненным процессом.

Как видите, товарищи судьи, вопросы чисто медицинского свойства, волновавшие врача Гарину, имели существенное значение для дела.

Предварительное следствие, удовлетворило наше ходатайство, и сегодня в распоряжении суда заключение комиссии в составе высокоавторитетных ученых.

«Необходимо отметить, — говорят они, — что такие осложнения могут возникнуть и при производстве аборта в условиях гинекологического стационара, если у больных имел место какой-либо скрыто протекавший хронический воспалительный процесс половых, органов».

Отмечая редкость подобных осложнений и отвечая на вопрос о возможности обнаружения таких заболеваний при тщательном осмотре врачом-гинекологом, эксперты говорят, что им «известны случаи скрыто протекающего воспалительного процесса половых органов, который может быть не распознан врачом».

Говоря откровенно, заключение экспертов не удивило Гарину. Горы перечитанной ею литературы, сотни просмотренных историй болезни привели ее к подобным же выводам.

Самое удивительное и неожиданное для всех участников процесса произошло сегодня здесь, в зале суда, при допросе Тавровой. Вы помните, как после некоторого замешательства, вызванного очень неудобным для нее вопросом эксперта, потерпевшая призналась, что скрыла от Гариной многие болезненные ощущения, постоянно преследующие ее па протяжении нескольких лет. Их характер, как сказали специалисты, не оставляет сомнений в болезни Тавровой.

Не внесенная врачом инфекция, а именно уже бывшая, существовавшая у Тавровой болезнь поставила ее на грань катастрофы.

Кропотливый труд всех участников процесса, заинтересованных в установлении истины по делу, дал свои плоды. Вы обладаете сейчас, товарищи судьи, полной и достоверной осведомленностью обо всех фактах уголовного дела Гариной, в том числе о самых главных и сложных его обстоятельствах, связанных с профессиональной деятельностью врача. Вы можете выносить приговор.

Мы знаем, что это будет обвинительный приговор, ибо Гарина совершила преступление, позволив себе выйти из стен больницы навстречу просьбам, неуважительность которых была очевидна.

Мне остается только сказать еще несколько слов о мотивах, которые руководили подсудимой. Надо снять с подсудимой, товарищи судьи, еще одну тень, небрежно брошенную на нее обвинением. Я говорю «небрежно», ибо то, что написано в формуле обвинения по данному поводу вряд ли является плодом мучительных раздумий. Речь идет о корысти. В формуле обвинения сказано, что Гарина произвела незаконный аборт, получив за это от потерпевшей 5 руб.

Нет необходимости доказывать, что не из-за этой ни с чем не сообразной суммы, достаточной лишь для оплаты проезда в такси, совершила она недозволенное.

Ведь и Таврова и Якимов рассказали подробно, как Гарина деликатно, но решительно отклонила все их попытки уплатить ей за услуги, как сунула она незаметно в карман пальто Тавровой положенные на стол деньги, как мать Тавровой нашла эти деньги у нее в одежде. «Пять, рублей были оставлены мною,— сказала Гарина,— для оплаты такси и то потому, что там не было меньшей купюры».

Вряд ли можно подобным образом обращаться с доказательствами. Способ обращения с ними должен удовлетворять не только наш ум, но и нашу совесть.

Я надеюсь, товарищи судьи, что ваш приговор отвергнет обвинение Гариной по ч. 3 ст. 116. УК, а избранное ей наказание по ч. 1 этой статьи не будет связано с лишением свободы. Об этом просит вас и коллектив больницы, где работает Гарина, где знают ее как опытного специалиста и как душевного человека и где уверены в том, что случившееся никогда не повторится.

Речь адвоката в защиту обвиняемого во взятке

Речь адвоката в защиту обвиняемого в изнасиловании

Судебная речь адвоката в защиту обвиняемого в совершении военных преступлений

Судебная речь адвоката в уголовном деле по обвинению в разбое

Судебная речь адвоката в деле по обвинению в умышленном убийстве

Защитительная речь адвоката в деле о ДТП

Выступление адвоката в суде по уголовному делу

Защитительная речь адвоката в деле о грабеже

Защитительная речь адвоката по делу о взятке

Защитительная речь адвоката в деле о ДТП путем наезда на пешехода

Речь адвоката в уголовном деле о грабеже

Защитительная речь адвоката в деле об убийстве

Судебная речь адвоката в уголовном деле по обвинению в служебной халатности

Судебная речь адвоката в уголовном деле по обвинению в поджоге